Герой нашей постоянной рубрики «Главный герой» осуществил свою мечту о службе в элитных войсках. Он трижды побывал в Нагорном Карабахе, выстоял в лихие девяностые и сегодня является примером для мальчишек и девчонок. Наш гость — Олег Завальнюк, десантник-гвардеец, основатель и наставник общества юных десантников в Югорске.
— Олег, давайте начнем наш разговор со знакомства. Где родились, в какой семье воспитывались?
— Родился я на Урале в городе Лысьва Пермского края в рабочей семье. Рос без отца: меня воспитывали мама, бабушка-блокадница и, в каком-то смысле, улица. Считаю, что особый вклад в формирование моей личности внесла именно бабушка, благодаря ей у меня были правильные ориентиры в жизни, и я не скатился по наклонной плоскости. Всегда хотел, чтобы она мной гордилась, боялся ее подвести, поэтому занимался спортом — дзюдо. Также получил спортивный разряд по военно-прикладному многоборью, которое включает в себя стрельбу, плавание и преодоление полосы препятствий.
— Можно сказать, что бабушка заменила вам отца?
— Наверное, да. Хотя в то время каждый второй дядька во дворе был тебе как отец. К любому можно было обратиться за помощью: выпилить автомат, починить велосипед.
— Судя по тому, что рассказываете, к службе в армии вы были готовы.
— Так точно. В годы моей молодости служба в армии была больше, чем гражданским долгом, скорее, путевкой в жизнь, свидетельством зрелости, мужественности. Если парень в армии не служил, то и девчонки смотрели на него как-то косо. В моем же случае речь шла не просто о службе в армии, а о службе в элитных войсках. Я все для этого сделал и к моменту призыва находился в отличной физической форме: легко подтягивался на турнике, отжимался, бегал, занимался дзюдо. Офицеры на призывном пункте прочитали мое личное дело, изучили характеристики, оценили морально-волевые качества, так сказать. Так я оказался в воздушно-десантных войсках. Годы службы проходили с 1987 по 1989-й. Что примечательно, призвали меня в праздник 7 ноября — День Великой Октябрьской социалистической революции.
— В этот период как раз шла война в Афганистане. Вы могли туда попасть…
— Не только мог, но и хотел, подавал прошение, но мне отказали, так как был единственным сыном и внуком в семье. Тогда государство заботилось об одиноких матерях, о пожилых женщинах. Я же был убежденным комсомольцем, считал себя морально и физически готовым к службе в Афганистане, поэтому отказ воспринял болезненно. Однако пуд соли своей все-таки съел и во время срочной службы, и в ходе выполнения задач в Карабахе.
— Про Нагорный Карабах мы еще с вами поговорим. Пока же расскажите, с чего началась ваша служба и какой была армейская жизнь?
— Служба в армии началась, как и положено, с учебки, которая находилась в Литве. Там полгода из меня делали командира боевой машины десанта БМД-1.
После учебки служил на Украине под Одессой в городе Болград в 98-й гвардейской воздушно-десантной дивизии. После развала СССР дивизию передислоцировали в город Иваново и сейчас ее бойцы дают шороху противнику на СВО.
Если говорить о службе в целом, то, как бы пафосно это ни звучало, она стала для меня школой жизни. Как я уже говорил: приходишь в армию ребенком, уходишь мужчиной. Мужчиной тебя делает жесткая самодисциплина и чувство ответственности за подчиненных, за товарищей, за боевую технику. В армии такие понятия как взаимовыручка и плечо товарища приобретают практический смысл.
— В конце восьмидесятых годов наша страна, на тот момент СССР, фактически распадалась. Как это отражалось на состоянии армии?
— Думаю, что на армии в целом это отражалось, но на элитных войсках типа ВДВ в меньшей степени, поскольку спецвойска отличались высокой выучкой, дисциплиной и хорошим материально-техническим обеспечением. Запас прочности у ВДВ был высоким. Кормили, например, нас по самому высшему разряду. За два года службы я рыбу ел один раз, в основном мясо. В сухпайках были тушенка, паштеты и даже шоколад.
— А что скажете по поводу неуставных отношений?
— Дедовщина в разной степени в армии существовала. У нас все проходило без рукоприкладства. Оно и понятно, сегодня ты бойца загнобишь, а завтра тебе с ним в бой.
А вообще нужно понимать, что в армии все держится на коллективе. Отделение, взвод, рота — это коллектив, связанный круговой порукой. Это означает, что если один не успел, не захотел не смог — накажут отделение, отделение не успело — взвод пострадает и так далее. Чтобы этого не было, как-то мотивировали друг друга.
— Не хочешь — заставим, не можешь — научим?
— Да, это основной закон армейской жизни. На службу ребята приходили разной степени подготовки: один не мог картошку почистить, нитку в иголку вдеть, другой бегал слишком медленно. Приходилось отстающих брать за ремень и тянуть в буквальном смысле. Были и такие, кто совсем уж отрывался от коллектива. Например, помню, один боец посылку из дома получил, утром подъем, одеяло поднимают, а он как держал на груди банку с шоколадным какао, так с ней и уснул. Разбудили, а он весь в какао, глазами хлопает.
— Как таких наказывали?
— По-разному, в зависимости от тяжести проступка. Могли, например, сапоги гвоздями на 100 мм к полу приколотить.
Было, что я сам роту гонял на семь километров в поле носки закапывать. Пришла молодежь, вечером проверка, я говорю: «Сапоги снять, ноги к осмотру», а у меня трое в носках. Мама, говорят, выслала. Какие носки? Все в портянках ходим. Залет? Залет!
— Как выглядел день бойца ВДВ в Советской армии?
— У нас — сержантского состава — подъем за двадцать минут до общего, быстро приводишь себя в порядок. Затем объявляется общий подъем. Десять минут на построение, зарядка — сорок минут, а после пятнадцать минут на то, чтобы привести себя в порядок, убрать кровати.
Сержант, дежурный по роте, с помощниками остаются в расположении, а рота уходит на завтрак. После завтрака политзанятия, строевая подготовка до обеда. После обеда отдых полчаса, затем снова строевая, политзанятия или выход в поле.
В поле до автоматизма отрабатывали рассредоточение в одну шеренгу перед началом атаки, другие элементы. Экипаж БМД отрабатывал погрузку-выгрузку из машины по нормативу. Отдельная наука — укладка парашютов или подготовка парашютной системы для сброса боевой машины из самолета. Ну и разумеется, стрельба из пистолета, автомата, пулемета.
— Сколько раз вы с парашютом прыгали?
— Тридцать три раза с самолетов Ан-2, Ил-76, с вертолета Ми-8. Иногда десантировались вслед за техникой. В этом случае после приземления, используя азимут и ориентиры на местности, требовалось найти свою машину, освободить ее от парашютной системы и добраться на БМД до точки сбора. Все на время. Вообще шагом в армии никто не ходит, всегда по двое, трое и бегом. Есть такая пословица: десантник только две минуты орел, все остальное время — лошадь.
— В кино показывают, как десантники кирпичи ломают руками. Это правда или кирпичи подпиленные какие-то?
— Все правда, обычные кирпичи в два-три слоя или бруски. Тут важна техника удара, концентрация, ну и психологические моменты. В принципе, любой может этому научиться, а десантник тем более — у него выбора нет.
— Есть любимый фильм про ВДВ?
— Мне все фильмы про ВДВ нравятся. Отмечу, конечно же, «В зоне особого внимания» с Борисом Галкиным. На мой взгляд, кино про армию должно популяризировать службу в Вооруженных силах, пусть в каких-то моментах с преувеличением, с преукрашиванием. Без этого никуда. Кстати, сценарий фильма «В зоне особого внимания» лично одобрил основатель и командующий ВДВ Василий Маргелов. Он, говорят, настоял на том, чтобы десантники в фильме всегда бегали в голубых беретах, даже в лесу при выполнении учебно-боевого задания. Хотя в реальных боевых условиях берет не надевается, поскольку он может демаскировать бойца. Зато после премьеры фильма в военкоматах по всей стране выстроилась очередь из молодых людей, желающих служить в ВДВ.
— Настало время поговорить о вашей службе в Нагорном Карабахе? Какие задачи вы там выполняли и почему? Как долго там находились?
— В Нагорном Карабахе я был три раза, начиная с 1988 года. Командировки, назовем их так, длились по два-три месяца.
Все три раза мы меняли Московский батальон внутренних войск. Квартировались в артиллерийской части под Ереваном. Во время второй командировки разбился наш военно-транспортный самолет «Ил-76», погибла рота солдат вместе с офицерами, от роты остались только механики, которые находились в расположении части города Болград. Среди погибших были и ребята, которые проходили у меня курс молодого бойца — человек восемь. Ходили разные слухи. По официальной версии, загорелся двигатель самолета.
А присутствовали мы в республике по запросу политического руководства Армении с целью обеспечения общественного порядка и социалистической законности. В это время между Арменией и Азербайджаном уже начался территориальный спор из-за Нагорного Карабаха.
— Это была миротворческая миссия?
— Нет, первые миротворцы появились в девяностые годы. Мы же охраняли здание ЦК компартии Армении, выстраивали блокпосты, патрулировали улицы, досматривали гражданский транспорт на предмет наличия оружия, колюще-режущих предметов, бензина и спиртного в больших количествах.
— Были конфликты с местным населением?
— Нет, армяне мирный доброжелательный народ, хотя первое время, конечно, к нам относились настороженно. Отмечу, что в армянских правоохранительных органах и местных воинских частях был разброд и шатания, а у нас — порядок и железная дисциплина. Может быть, поэтому правительство Армении и обратилось к нам за помощью. Распорядок дня у бойцов ВДВ был такой же, как в местах постоянной дисклокации.
— Боестолкновений не было?
— Слава богу, нет.
— Дембеля ждали?
— Любой солдат ждет дембеля, но когда пришел на гражданку — мама дорогая! Схватился за голову: в магазинах — очереди при пустых полках, все по талонам, люди на руках номерки пишут, кто за кем стоит, чтобы получить булку хлеба, полбатона колбасы или десяток яиц. На свой завод пришел — там бартер из Финляндии. На цех кинут три талона, а в бригаде двадцать человек. Тянули жребий, чтобы получить, например, финский джемпер. Два раза вытягивал, мне говорят: «Ты молодой, еще успеешь, пропусти других». Ругался с мастерами, потом плюнул, решил, что сам себя буду обеспечивать. Пошел торговать на рынок.
— Можно было вернуться в армию на сверхсрочную или пойти служить в милицию или пожарную часть…
— Да, предлагали мне и в армию вернуться, и в милиции поработать, но отказался, видимо, потому что хватило с меня армейской муштры.
— Наверняка бандиты к себе звали, учитывая армейский опыт.
— Звали, конечно. Мог и на стакан присесть, потому что пили тогда все по-черному. Но тут опять спасибо бабушке за воспитание. У меня были свои представления о морали, понимание, что в жизни есть вещи дороже денег. К тому же бабушка у меня тогда сильно болела, нужно было о ней заботиться.
Потом съездил в Пермь, отучился на телохранителя. А на предприятиях как раз начали внедрять частную охрану, пошел в охрану своего же металлургического завода. Занимался обеспечением порядка на территории завода, следил, чтобы пьяные или посторонние не шатались. Ну и, конечно, ловили «несунов».
— Давайте поясним нашим молодым читателям, кто такие «несуны».
— «Несуны» — это работники предприятия, которые после смены выносили под одеждой или в сумках все, что можно вынести с завода. При тотальном дефиците, когда зарплату не платят месяцами, это был способ выживания.
— Ясно. Как оказались в нашем городе и какое впечатление он на вас произвел?
— Пригласил меня сюда товарищ. Долго звал и вот как-то летом собрался и приехал. Так получилось, что в Югорске познакомился со своей будущей женой. Этим летом отметим двадцать лет знакомства. Сейчас у нас двое детей. Дочь уже большая, живет и учится в Питере, а сын-школьник оканчивает девятый класс в Гимназии.
А город наш сразу понравился — чистенький, люди — открытые, дружелюбные. Климат тоже подошел: здесь он более сухой, чем на Урале.
— Как складывалась ваша профессиональная деятельность?
— Сразу же устроился в систему охраны «Газпром трансгаз Югорска». Был период, когда работал у частников в сфере общественного питания: сначала охранником в кафе, потом старшим администратором, занимался вопросами охраны труда. В 2010 году снова вернулся в «Трансгаз», где до сих пор работаю контролером КПП.
— Нельзя обойти стороной вопрос вашей общественной деятельности по военно-патриотическому воспитанию детей. На этом поприще вы заметно отличились в Югорске. Почему эта тема вдруг вас заинтересовала?
— Когда еще жил в Лысьве, в летний период брал отпуск на заводе, ездил в пионерские лагеря, работал вожатым. Бывших десантников не бывает, поэтому, естественно, дети жили у меня по армейскому распорядку — подъем, зарядка, умывание, уборка постели. Детям это нравилось, да и я получал отдушину.
В Югорске меня сразу пригласили к себе ветераны-афганцы: вступил в «Боевое братство», ходил на торжественные мероприятия на День ВДВ, потом начал принимать участие в патриотических акциях.
Когда дочь пошла в первый класс лицея имени Атякшева, негласно взял шефство над ее классом. Посовещались с родителями и приобрели десантную форму для выступления на смотре строя и песни и других мероприятиях. Мы с детьми начали изучать строевые приемы. Спустя некоторое время нам выпала честь представлять лицей на параде Победы.
К шестому классу мои подопечные знали уже все: как ногу ставить, строем пройти, сделать отмашку рукой, выполнить команду разойтись-сойтись. Офицеры объединения «Взлет» приглашали нас на свой парад на юбилей части, там мы принимали участие в возложении венков. Мне запомнилось наше театрализованное представление на День работника газовой промышленности, когда выступали в актовом зале «Трансгаза».
Пару раз ребята участвовали в смотрах, когда я был на работе. Они мне звонили: «Мы первые, Олег Павлович, мы вас не подвели». А у меня мурашки по спине. Прощались на выпускном вечере тоже со слезами.
— Как начало СВО повлияло на характер вашей общественной работы?
— Задач и ответственности у нас стало гораздо больше. Ряды военных ветеранов Югорска пополняются участниками специальной военной операции. Это наши боевые братья, которым мы обязаны помогать, выступая в роли наставников в мирной жизни. Мы оказываем ребятам консультативную помощь по соцподдержке, социальной и трудовой адаптации, привлекаем их к участию в мероприятиях военно-патриотической направленности, к проведению уроков мужества в школах. К сожалению, приходится выполнять и скорбную миссию — участвовать в организации погребения бойцов СВО.
— Что самое главное для ветеранов СВО, вернувшихся с фронта?
— Я считаю, важнее всего внимание родных и близких. Ничто не заменит солдатам заботу родителей, улыбки, любовь жен и детский смех. Ребята должны чувствовать поддержку родных, государства, общества. Только тогда они смогут вернуться к мирной жизни.
Иван Абрамов
