Он научился выживать — сначала в интернате, потом на СВО. Воспитал в себе твердый характер и стремление к дисциплине и порядку. Сегодня после тяжелого ранения снова ищет свое место под солнцем и иногда пишет стихи. Знакомьтесь, в рубрике «Главный герой» — житель Югорска Максим Назаров.
— Максим, расскажите о себе.
— Родился в городе Краснотурьинске Свердловской области. Так получилось, что родители меня не воспитывали, я их совсем не помню, потому что вырос в интернате. Мама отказалась от меня, брата и сестры, и я считаю, что правильно сделала.
— Почему вы так думаете?
— В силу жизненных обстоятельств она не смогла содержать троих детей — сдала в интернат, в котором сама же выросла. Нас там хотя бы кормили, худо-бедно одевали, была крыша над головой. В интернате я прожил до 2008 года, потом его закрыли и нас перевели в детский дом, который находился в поселке Атымья Свердловской области. Там я прожил около года и меня забрали в приемную семью.
В интернате
— Сколько лет вам было на тот момент?
— Мне было 16 лет.
— Вы общались с матерью все эти годы?
— Нет. Она считалась без вести пропавшей, ее не могли найти, чтобы взыскать алименты на наше содержание. Нашли только, когда стал совершеннолетним, предложили сходить на опознание, но я отказался, поскольку ее не помню, не знаю, как выглядит.
— Каким было ваше детство в интернате, если, конечно, это можно считать детством?
— По сути, это школа выживания, хорошая такая закалка характера. Воспитывал я сам себя. Попутно научился ремонтировать электрику и сантехнику. Когда приходили мастера по обслуживанию зданий, напрашивался к ним в подмастерья за сигареты — типа принеси-подай. В интернате все курили, даже маленькие дети. Я начал курить с семи лет, наверное.
— Как складывались отношения между воспитанниками разных возрастов, с воспитателями?
— Не очень хорошо за редким исключением. Жили каждый сам за себя.
— Принято считать, что воспитанники интернатов и детских домов мечтают о семье. У вас была такая мечта?
— Нет, потому что я не знал, что это такое, не с чем было сравнивать.
С братом
— Ваш интернат был учреждением закрытого типа?
— Нет, мы могли выходить в город.
— Наверняка вы видели в городе семейные пары, мамочек с колясками. Неужели ничего не шевелилось внутри?
— Мне было все равно.
— Вы знали, что когда вам исполнится 18 лет, вы получите квартиру как сирота?
— Должен был, но ничего не получил.
— Но это же незаконно.
— А на кого в суд подавать? Интернат и детский дом закрылись.
— Жизнь в детском доме чем-то отличалась от той, что была в интернате?
— Да, очень сильно. В детском доме было меньше детей. Условия проживания нам старались максимально приблизить к домашним в плане одежды, питания, отношения со стороны воспитателей. Жить стало проще.
— Как вы оказались в приемной семье? Приходили какие-то семейные пары, смотрели вас, выбирали?
— Нет, все более банально. Я выходил в поселок на заработки — копал огороды, колол дрова, выполнял какую-то физическую работу. Так познакомился с пожилой семьей, у нас завязались неплохие отношения. Они договорились с руководством детского дома, взяли меня к себе пожить на месяц, а потом оформили документы на опекунство.
— У них были свои дети?
— Да, трое взрослых детей.
— Как вы себя чувствовали в приемной семье?
— Прекрасно. Папа (я сразу начал называть приемных родителей папа и мама) научил меня рыбачить, охотиться, ориентироваться в лесу, разводить костер без спичек, а мама готовить. Благодаря ей я до сих пор прекрасно готовлю. У меня появилась отдельная комната в доме. Гулять можно было не до девяти часов вечера, как в детском доме, а гораздо позже возвращаться.
— Приемные родители пытались вас перевоспитывать, мол, не пей, не кури?
— Прямых запретов не было, потому что родители считали меня достаточно взрослым, чтобы самому делать выводы. Мне говорили: посмотри на Васю или Петю (местные алкоголики). Ты же не хочешь так же? Короче, я старался не попадаться родителям на глаза в пьяном виде или с сигаретой.
— Как вы оказались в Югорске?
— Приехал поступать в ЮПК по совету мамы. От нас до Югорска всего час езды на поезде, поэтому здесь учатся многие из Свердловской области. В 2012 году я поступил в колледж на техника по ремонту автомобилей.
— Какое впечатление произвел наш город?
— Югорск мне понравился — очень красивый и уютный. Брат ко мне несколько раз приезжал и тоже остался в восторге.
— Как сложилась судьба у ваших брата и сестры после детского дома?
— Ну, с сестрой мы не общаемся, а у брата все хорошо. Он окончил Уральский госуниверситет (бывший УПИ), работает в крупной компании в Екатеринбурге, у него семья, растет сын.
— А с сестрой почему не общаетесь?
— Потому что она сама этого не хочет, возможно, ей стыдно, что мы интернатовские. Брат ей иногда звонит, а я не поддерживаю отношения с 2003 года.
— Ладно, давайте вернемся в Югорск. Как все сложилось после окончания ЮПК?
— Хорошо сложилось. В 2017 году я окончил колледж, подал резюме в УТТиСТ и меня сразу же приняли на работу. Занимался ремонтом спецтехники, платили хорошо.
На фронте
— Казалось бы, живи, да радуйся, но вы пошли на СВО…
— В 2022 году, когда все началось, я ждал повестки. Не дождался, потому что, видимо, была директива интернатовских не призывать. Очень много думал о том, чтобы добровольно пойти на фронт, советовался с друзьями, которые воевали в Чечне, обсуждал эту тему с братом. Он, конечно же, был против.
— А родители?
— Родителей я к тому времени уже похоронил. Думаю, мама бы меня не отпустила. В 2023 году понял, что меня не призовут и сам поехал в военкомат, чтобы отдать долг Родине. Я считал, что обязан сделать это.
— Тут бы некоторые с вами поспорили, учитывая ваше прошлое.
— Государство фактически меня приютило, дало образование и этого достаточно, чтобы чувствовать себя обязанным. Короче, я пришел в военкомат, прошел медкомиссию и в марте 2023 года отправился на СВО как мобилизованный. Определили меня в танковые войска. Приехали в поселок Елань Свердловской области, там 2,5 месяца шло обучение.
— Чему учили?
— Нас обучали по специальностям «командир танка», «оператор-наводчик» и «мехвод». Второго мая я прибыл в Луганск и был зачислен в 80-й батальон. Затем с мая по ноябрь нас интенсивно обучали стрельбе из автомата, основам рукопашного боя. Готовили как спецназовцев и это правильно, потому что танкист в бою только три минуты танкист, остальное время он пехотинец. Осенью нас отправили в Донецк на боевое слаживание. Там я стал командиром танка, набрал свой экипаж из жителей Югры, двое были из Советского.
— На каком танке служили?
— Учили нас на Т-80, а дали Т-62, так что пришлось переучиваться. Т-62 — это, по сути, трактор с пушкой, у которого ни брони, ни скорости, поэтому выходить в нем в прямое боестолкновение — это похоронить экипаж. Мы работали по дзотам — открытым огневым позициям, прикрывали нашу пехоту с расстояния девяти километров.
— Снаряд из танка летит на такие расстояния?
— Осколочно-фугасный летит, при желании можно и дальше отправить.
— Если я правильно понимаю, в танке Т-62 нет современных спутниковых приборов наведения.
— Да, все вручную. Высчитываются координаты точки нахождения пехоты, определяется местоположение танка относительно цели, выставляется градус наклона и поворота пушки. С учетом всех этих данных производится выстрел.
— Жили прямо в танке?
— Нет, строили блиндажи. Если дислоцировались в населенных пунктах, то жили в заброшенных домах.
— Приходилось защищать танк от дронов?
— Для этого использовали охотничьи ружья, сбивали их дробью. Однажды один такой дрон завис прямо надо мной, я его не слышал. Мехвод Серега из Советского быстро сообразил и оттолкнул меня в сторону, иначе произошел бы сброс. Дело случая.
— Сложно было командовать экипажем?
— Нет, хотя они все были старше и опытнее меня — тот же Сергей или другой советчанин Саша. Строго соблюдать дисциплину и слушать своего командира — это закон выживания на фронте, поэтому если я отдавал приказ, то он неукоснительно соблюдался. Да, мужики могли обсудить, как лучше его выполнить, но никаких сомнений ни у кого не возникало.
— Страшно было?
— Конечно, не боится только мертвый или дурак. Со временем выполнение боевой задачи становится рутиной, и ты ведешь себя как на обычной работе. Страх подвести товарищей, роту, не выполнить приказ сильнее страха смерти. Наступает смирение и внутренняя готовность принять любой исход. Но при этом, если все делать правильно, вероятность гибели существенно снижается. Еще раз скажу, главное — слушать командира и четко выполнять приказы. Многие в Бога начали верить. У нас, например, был интернациональный батальон — вместе служили православные, мусульмане, буддисты. В религиозные праздники накрывались столы, приглашались все, независимо от вероисповедания. Наш комбат тоже был верующим человеком. Он приводил солдатам и муллу, и батюшку. Я помню, что у нас проводились крестные ходы, приносили частицы мощей святых.
— Вы чувствовали там поддержку волонтеров из Югры, Югорска?
— Еще как! Нас там сразу же одели, обули, полностью экипировали, накормили. Форма, которую выдавали на месте, приходила в негодность после первого боевого выхода. Залез, вылез из танка, где-то зацепился, поднес промасленный снаряд и все — можно выкидывать.
— При каких обстоятельствах вы получили ранение?
— Это произошло в Очеретино на день танкиста 8 сентября. Экипаж как обычно работал на расстоянии по огневым позициям противника. Моя задача заключалась в том, чтобы подвозить к танку провизию и боекомплект. Мы из «семерки» сделали багги — спилили крышу, убрали задние сиденья. Хорошо, что я накануне послушал своего командира, который приказал выгрузить снаряды и сначала отвезти воду, иначе бы мы сейчас с вами тут не разговаривали. Сел на переднее пассажирское сиденье, выехали в сумерки. Увидел на дороге магнитную мину, крикнул водителю, он рефлекторно дернул руль влево. Взрывом мне покалечило левую ногу, разорвало нервы. В рацию сообщил своим, что мы «триста» и буквально через 7-10 минут появился медик. Мне потом пацаны рассказывали, он бежал так, что его догнать не могли. Чтобы вы понимали, это довольно крупный дяденька и еще сумка у него была тяжелая с медикаментами. Меня эвакуировали в госпиталь в Ясиноватой, где промыли и перевязали раны, затем отправили в Саратов, где я провел примерно месяц. Там извлекли осколки, начал ходить на костылях. Ногу я теперь не чувствую, но она хотя бы у меня своя. Врачам большое спасибо.
— Когда вы вернулись в Югорск?
— Мне дали месяц отпуска по ранению, и я вернулся домой в сентябре. Сразу же обратился в Югорскую городскую больницу. Здесь продолжил лечение. Моей судьбой заинтересовался заместитель главного врача Иван Сергеевич Фонарев, который добился для меня реабилитации сначала в Урае, потом в Нижневартовске. Благодаря заботе наших врачей я быстро пошел на поправку.
— Чем планируете дальше заниматься? Место в УТТиСТ за вами сохранили?
— Да, сохранили. Мне периодически звонят из отдела кадров. Я понимаю, что по состоянию здоровья, скорее всего, предложат легкий труд и зарплата будет уже не такой высокой. Поэтому рассматриваю для себя другие варианты, например, обратился в полицию. Когда-то хотел работать в ПДН, окончил даже педагогические курсы, но тогда не взяли, потому что в армии не служил. Сейчас моя кандидатура рассматривается. Еще есть мечта получить образование и стать учителем истории в школе.
— Очень надеюсь, что у вас все получится. Не жалеете о том, что в свое время проявили настойчивость, чтобы попасть на СВО?
— Нет, я в этом плане фаталист. Считаю, что все нам предначертано судьбой. Я мог погибнуть еще в 2024 году от дрона, но не погиб.
— Умение выживать в интернате сильно пригодилось на фронте?
— Да, потому что с детства привык жить по уставу, по распорядку. В армии во многом проще, чем на гражданке, потому что обязанности строго распределены между сослуживцами. Сегодня ты убираешься в блиндаже, топишь баню, а в это время кто-то готовит еду на всех. Всегда есть плечо товарища, а в обычной жизни приходится делать все самому.
— Я слышал, что вы стихи начали писать.
— Стихи пишу с детства, на фронте появились армейские темы, скажем так. Замполит активно продвигал мое творчество, и мои стихи публиковались в интернете, звучали на выставке в Москве.
— Здорово! Любимый поэт?
— Есенин, наверное.
— И последний вопрос, какой совет вы можете дать тем, кто собирается на СВО?
— Тем, кто собирается на СВО, советую брать с собой побольше теплых носков, завязать с алкоголем на время службы и всегда слушать командира.
— Спасибо за беседу.
Автор: Иван Абрамов
