После начала СВО жительница Югорска Анна Новикова стала лидером французского сопротивления антироссийской пропаганде. Объединив больше тысячи волонтеров по всей Европе, россиянка отправила два гуманитарных конвоя в Донбасс и сейчас готовит третий. Вопреки всему Анна верит в успех своей миссии и мечтает возить французов на экскурсии в Югорск и Донбасс. Сегодня рубрика «Главный герой» как никогда оправдывает свое название. Мы беседуем с человеком удивительной судьбы и характера.
— Анна, правда, что ваше детство было необычным?
— Так и есть. Первые четыре года моей жизни прошли в глухой сибирской тайге, поскольку родители были обходчиками линий электропередач. К тому же папа увлекался охотой и содержал двенадцать собак. Я как таежный маугли выросла в дикой природе и, конечно, самые яркие впечатления связаны с тайгой. В 1990 году из леса мы переехали в поселок Комсомольский. В Югорске я прожила до 17 лет, была очень активным ребенком, увлекалась бальными танцами, театром, художественной гимнастикой, вела передачи в детской студии телеканала «Норд». После школы поехала учиться сначала в Волгоград, а после – в Москву. До Франции жила и работала в Японии и Турции, изучив менталитет жителей буддистского государства, мусульманской страны, а затем и католической Европы. Так что к сорока прожитым годам у меня появилось понимание глобального мира.
— Хорошо, мы об этом еще поговорим. Какое образование вы получили и почему?
— Я училась на специалиста по связям с общественностью. Выбрала это направление, потому что нравилось работать с людьми, нравилось общение. Когда в 2007 году Россия получила право проводить Олимпийские игры в Сочи, из Москвы переехала туда и стала работать организатором туристических выставок, продвигающих нашу Олимпиаду на международном уровне.
— Как вы впервые оказались за границей?
— В 19 лет на третьем курсе института, я, как и большинство студентов, решила подработать. Выбрала модельный бизнес, поступила в школу моделей, начала активно участвовать в кастингах. Вскоре у меня появился агент, который подписал контракт с японским модельным агентством. Так я оказалась в Стране восходящего солнца.
— Какое впечатление на вас произвела Япония?
— Япония многому меня научила, хотя успешной моделью я там не стала. Прежде всего, меня поразили дисциплина, терпение и уважение к окружающим, которые свойственны японцам. Могу привести такой пример: однажды ехала в такси, и вдруг перед машиной пробежал пешеход. И водитель такси вместо того, чтобы его обругать, как это у нас делается, отметил: «Как же опасно переходить дорогу в неположенном месте». Это было сказано очень спокойно, без эмоций. Вспоминается еще один интересный случай: я ходила плавать в бассейн почти каждый день четыре месяца. В Японии запрещены татуировки, потому что они ассоциируются с якудза. А у меня на тот момент уже была татуировка. И вот однажды, когда я была в душе, уборщица ее заметила, пожаловалась и меня выгнали из бассейна.
После возвращения из Японии я работала моделью в Москве, участвовала в рекламной компании бренда «Веко», производителя бытовой техники, полтора года работала моделью в Турции.
— Похоже, вам нравился модельный бизнес. Говорят, что это тяжкий труд.
— Я не скажу, что это тяжелый труд. Да, там большая конкуренция, но для многих девочек — это работа мечты, потому что видеть себя красивой на фотографиях очень приятно, а когда за это еще и платят хорошо — приятно вдвойне.
— Самая интересная глава в вашей биографии связана с Францией. С чего все началось?
— В 2009 году я приехала в Санкт-Петербург и встретила в этом прекрасном городе своего будущего мужа-француза. Мы познакомились случайно в одном из баров Питера. Он работал в компании «Air France», приезжал в Россию в командировку. А потом появился в Югорске, познакомился с родителями, попросил их благословения, после чего увез меня во Францию.
— Звучит как сказка. А он хорошо знает русский язык?
— Да, и более того, с детства увлекается русской культурой, всегда любил Россию. Мы поженились через полгода после знакомства, сыграли свадьбу во Франции. Церемония была очень скромной: просто расписались, немного погуляли и все. Сейчас у нас двое детей. По французским законам я получила гражданство страны только через пять лет, сейчас оно у меня двойное. Для этого нужно было собрать досье, подтвердить знание французского языка и год ждать решения властей.
— Сколько языков вы знаете?
— Я свободно говорю на четырех языках — русском, французском, английском, турецком. Еще понимаю японский, но читать и писать по-японски не умею.
— Расскажите о городе, в котором вы поселились.
— Я живу в небольшом провинциальном городе-коммуне с численностью населения 100 тысяч человек, на юго-западе Франции. Это такой живописный городок на границе с Испанией, окруженный Пиренейскими горами на побережье Атлантического океана. Город, конечно, сам по себе милый, но к французскому менталитету я привыкала долго. Французы, как и остальные европейцы, очень закрытые, обособленные люди. У них не принято помогать друг другу, интересоваться жизнью других людей, проявлять щедрость, радушие и гостеприимство, как это принято в России.
— Как складывалась ваша карьера во Франции?
— Первые пять лет я занималась детьми, потом захотелось вернуться в социальную жизнь и на том же уровне, как и в России, где у меня были высшее образование и хорошая зарплата. Поэтому я снова решила пойти учиться и получила второе высшее образование в сфере туризма. Меня сразу взяли на четвертый курс в местный университет, российский диплом о высшем образовании при этом был принят во внимание. Получив французское образование, я основала свое турагентство, специализирующееся на экскурсиях в Сибирь. Мне хотелось, чтобы французы лучше знали Россию, а не только Москву и Питер. Я стремилась дать им понять, что Россия — это огромная многонациональная страна, которая хранит в себе множество культурных и исторических богатств. Но, к сожалению, началась пандемия коронавируса, и проект закрылся. Поначалу я рассчитывала начать работать после эпидемии, но потом началась СВО и тогда я поняла, что можно забыть об этом.
— А сейчас вы где-то работаете?
— Сейчас я работаю ассистентом директора в элитной сети мужских парикмахерских. Владелец сети — очень известный во Франции человек, который не так давно выиграл национальную премию «Человек года» в области парикмахерского искусства. Для понимания: в свое время он был личным парикмахером президента Франции Макрона. Но после того, как французская разведка узнала, что у него работает «русская партизанка» Анна Новикова, его лишили привилегии обслуживать первое лицо государства.
— Получается, вы испортили шефу карьеру?
— Да, в каком-то смысле, но он не стал на мне отыгрываться, и я ему за это благодарна. А также и за то, что он понимает мою гражданскую позицию, не связывает ее с профессиональной компетенцией. Кто бы что ни говорил, я не террорист, не агрессор, не сотрудник КГБ. Я просто пытаюсь донести до французов версию событий в Донбассе, отличную от той, что преподносит государственная русофобская пропаганда.
— А вообще, когда вы приехали жить во Францию, как местные к вам относились?
— Французы в массе своей делятся на две категории — одни любят Россию и русских, другие — ненавидят и боятся. Боятся из-за наших девяностых, из-за коммунистов, из-за Путина. Не секрет, что в каждой стране история пишется по-разному и в школах преподносится тоже по-разному. Например, французы уверены в том, что Вторую мировую войну выиграли американцы при поддержке союзников и только единицы знают, что Знамя Победы над Рейхстагом в Берлине водрузили советские солдаты, понеся самые кровопролитные потери в той войне.
— Кто ваши друзья во Франции, с кем вы общаетесь?
— Мои друзья здесь — это русскоговорящие люди, выходцы из СССР. С французами я, естественно, общаюсь, но друзей среди них у меня нет. А так у нас в городе большая русская диаспора численностью около двух тысяч человек. Есть своя культурная община, с которой мы отмечаем праздники — 23 февраля, 8 Марта, Масленицу. Устраиваем свои торжества на День Победы. С 2019 года пытаемся провести акцию «Бессмертный полк», но с этим получилось так же, как с моим проектом по туризму — сначала ковид, а потом СВО.
— Значит, культурные связи с Россией вы как-то поддерживаете?
— Да, я танцую русские народные танцы. Иногда нас с коллективом приглашают принять участие в большом интернациональном концерте. К удивлению, в прошлом году наш танцевальный коллектив очень тепло встретила французская публика, когда мы танцевали «Калинку».
— Их не напугало то, что вы, может быть, агенты Кремля?
— Как видите, все-таки нет (смеется — прим. корр.). Хочется надеяться на то, что мои усилия по распространению русского влияния во Франции не прошли даром.
— А много стереотипов о России еще сохранились во Франции?
— Стереотипы остались, особенно о том, что все русские поголовно пьют водку. Слава богу, про медведей с балалайками на улицах больше не говорят.
— Насколько сильно изменилась ваша жизнь после начала спецоперации?
— Скажу так, что после начала СВО моя жизнь кардинально поменялась. В Донбассе люди живут под бомбами с 2014 года, у них там настоящая война, а у нас здесь — психологическая и информационная. В феврале 2022 года во Франции началась мощнейшая русофобская пропаганда в СМИ. Дошло до того, что мы стали переживать за своих детей, которые ходят во французские школы, потому что были случаи откровенной травли. От всего этого нарастала злость, обида за поведение французского правительства и СМИ. Потом мы, русские, объединились и провели первую манифестацию против русофобии у нас в городе. И тогда я поняла, что нужно создать ассоциацию и съездить в Донбасс, чтобы наш голос звучал громче и уверенней. Так появилась общественная организация «SOS Donbass». Мы пытались рассказать французам, что война на Украине началась еще в 2014 году с притеснений и убийств жителей Донбасса. Акции протеста начали проводиться в других городах Франции. Вскоре члены ассоциации «SOS Donbass» объединились с «партизанами» в Италии, Германии, Испании и начали уже в Европе организовывать флешмобы под названием «Остановите убийства в Донбассе». Так мы протестовали в Брюсселе, напротив штаб-квартиры НАТО.
— Как вы перешли от социальных протестов к гуманитарным миссиям?
— Это получилось само по себе. После того, как существенно возросло число наших единомышленников по всей Европе, начали поступать запросы от желающих поделиться не только деньгами, но и вещами, и предметами первой необходимости с жителями Донбасса. Когда количество таких запросов от европейцев достигло критической массы, мы решили сформировать первый гуманитарный конвой. Сразу же в четырех городах Европы, в том числе Германии и Испании, открылись пункты приема гуманитарной помощи. Ко всему прочему нам решил помочь французский фермер Марк Боке, который не только предоставил восьмидесятитонную фуру, но и поехал с нами как водитель. Первая наша колонна выехала в Донбасс весной 2023 года.
— В СМИ писали, что у вас были большие проблемы на границах.
— Это отдельная история: мы провели в дороге 17 дней, из которых 6 дней простояли на границах. Сначала нас на два дня остановили на эстонской границе, потому что, как выяснилось, из-за международных санкций гуманитарную помощь нельзя везти из Европы в Россию. Я задействовала все свои обширные связи, чтобы решить проблему. Например, связалась со своим шефом-парикмахером, который в свою очередь позвонил Роману Абрамовичу, но и тот ничего не смог поделать, несмотря на все свое международное влияние. В какой-то момент сотрудник эстонской таможни, видя наши мытарства, посоветовал переоформить груз на получателя из Украины. Тогда мы быстро начали искать подходящий украинский фонд. Единомышленник нашелся в Киеве. Им оказался уроженец Луганска пророссийских взглядов, который для конспирации создал благотворительный фонд под названием «Слава Украине. Героям слава». Этот фонд мы сделали получателем гуманитарного груза.
После оформления документов и досмотра эстонский пограничник сказал: «Я не уверен, что с этими документами вас пропустят русские пограничники, поэтому оставляйте фуру и идите к ним, договаривайтесь, если решите вопрос, то мы вас выпустим». Тогда я пешком перешла российско-эстонскую границу, после чего меня приняли сотрудники ФСБ, с которыми я провела еще четыре часа, объясняя, что мы делаем, кто мы такие, пытаясь убедить, что никаких связей у нас с Украиной нет. Тем не менее, на российской границе мы провели еще четыре дня. Нас выпустили только после того, как пришло письмо из администрации президента России. В Донбасс мы приехали 11 мая 2023 года. Позднее вся эта история была широко растиражирована в российских СМИ, в том числе в программе «Время покажет» на федеральном канале, что добавило нам популярности и ресурсов для решения таких вопросов, но одновременно проблем стало больше.
— Почему?
— Потому что мы в какой-то момент начали мешать французскому правительству. После отправки второго гуманитарного конвоя в Донбасс, я узнала, что мне закрывают счет в банке, вызывают в полицию и присваивают статус потенциального террориста и мошенника. Вместе с этим усилилась травля во французских СМИ. Счет ассоциации мы до сих пор не смогли разблокировать, поэтому пришлось найти партнерскую организацию, которая согласилась принимать для нас донаты для жителей Донбасса, и следующий конвой надеемся собрать при содействии партнеров.
— Получается, что все санкции были наложены на вас в обход французской судебной системы?
— Да, во Франции блокировка счетов происходит без решения суда по инициативе банка и без объяснения причин. Статус террориста был присвоен мне французской разведкой. Я вот сейчас с вами разговариваю, а меня, скорее всего, прослушивают.
— Ну, тогда привет им от нас, если они русский понимают. Так или иначе, два конвоя вы успели отправить в Донбасс.
— Да.
— А какое впечатление на вас произвел Донбасс?
— В Донбассе я себя чувствую как рыба в воде. Когда в первый раз приехала и услышала взрывы, подумала: «Господи, что я здесь делаю? У меня же дети дома!» Но когда дороги назад нет, когда привыкаешь к обстрелам, возникает ощущение фатального спокойствия. Думаешь, если убьют, значит, это предопределено Всевышним, если нет — то и на то воля Божья. И, знаете, там такая атмосфера взаимопомощи, солидарности и так хорошо находиться рядом с этими людьми. Они страдают, но вместе с тем умеют радоваться каждому прожитому дню. Это желание жить сильно ощущается там и, может, поэтому меня постоянно тянет в Донбасс. Я была там шесть раз и французы, которые со мной приезжали, жалеют, что не могут больше приехать, потому что их тоже зажимают.
— Можно говорить о том, что сейчас ваша гуманитарная деятельность находится на паузе?
— Нет, мы уже собрали небольшую, третью по счету, фуру на 3,5 тонны. К сожалению, Марк больше не может нам помогать, потому что его прижали французские власти. Теперь мы будем стараться возить маленькими партиями, но чаще.
— Давайте поговорим на более приятную тему, о ваших детях. Сколько им лет? Они хорошо говорят по-русски?
— Им 11 и 13 лет. Я с ними говорю по-русски, они понимают, но отвечают на французском, потому что стесняются. Когда мы приезжаем в Россию и меня нет рядом, они могут говорить по-русски. Они, кстати, до сих пор прописаны в Югорске.
— Когда вы приезжаете в Югорск, какое впечатление он на вас производит? Как часто вы бываете в нашем городе?
— Сейчас, чтобы добраться до Югорска, мне нужно совершить пять перелетов, поэтому бываю в родном городе не так часто, как хотелось бы. Я была в феврале 2022 года и вот совсем недавно отмечала здесь свой сорокалетний юбилей. Город наш заметно развивается, также, как и вся Россия. Тем, кто жалуется на то, что в России все плохо, скажу, что это не так. Франция, например, в вопросах технологий очень отстает от России. Если какое-то время пожить во Франции или в любой европейской стране, то это становится очевидным.
— Вы не думали о том, чтобы вернуться в Россию, в Югорск?
— В Югорске теперь для меня очень тяжелый климат. Полюбоваться снегом и зимними таежными пейзажами два-три дня я еще могу, а вот пережить зиму продолжительностью девять месяцев в году для меня уже «too much».
— Вас можно считать экспертом в области женской красоты. Так ли хороши французские женщины, как об этом принято думать в России?
— В России чаще можно встретить красивую женщину на улице, чем во Франции. Там тоже, конечно, хватает симпатичных девушек, но чем старше французская женщина, тем она менее ухоженная. В этом плане россиянки более трепетно относятся к своей внешности.
— Какие планы у вас на будущее? Я понимаю, что вы, как большинство из нас, рассчитываете на скорую победу России. Что будет после этого?
— Да, я очень надеюсь, что Россия скоро победит, и если у меня будут еще моральные силы, хотела бы возобновить путешествия для французов в Россию, в Сибирь, в Югорск и русских во Францию. Еще была идея открыть туристическое направление в Донбасс, в Мариуполь, чтобы французы видели, как развивается Новороссия.
— В завершение разговора вы можете передать слова пожеланий жителям Югорска, поддержать родственников наших солдат, обратиться к волонтерам, которые так же, как и вы, оказывают посильную помощь фронту.
— Кстати, я про волонтеров из Югорска читала даже здесь, во Франции, и когда приезжала на Донбасс, там тоже про них много говорили. Конечно, хочу пожелать всем терпения и веры в победу, потому что без нее никуда. И у нас с вами все обязательно получится, потому что правда на нашей стороне.
— Большое спасибо за разговор. Желаем вам успехов и чтобы вы чувствовали поддержку России, потому что русские, как известно, своих не бросают.
— Спасибо.
